В маске у доски
Как работает образовательная программа для тяжелобольных детей «УчимЗнаем»
Последний звонок в школе при Центре имени Дмитрия Рогачева. Мне говорили, что в этом году 30 одиннадцатиклассников, но в актовом зале, украшенном белыми и синими воздушными шариками, где собрались родители, медики, учителя и первоклашки, – человек восемь выпускников. «Где же остальные?» – спрашиваю. Врачи поясняют, что остальные – лежачие, они будут смотреть трансляцию церемонии на экранах в своих палатах. Еще трансляцию смотрят в регионах, где есть подразделения школы, а ученики – пациенты региональных онкоцентров – записали свои видеопоздравления столичным выпускникам.
Потом все так, как и должно быть на последнем звонке. Малыши читают стихи, не обращая внимания на капельницы, которые им пришлось выкатывать за собой на сцену, а учителя поют песню и танцуют вальс. Выпускник и первоклассница идут по кругу с большим колокольчиком в руках. Идут медленно и чуть нетвердо, а зал их искренне поддерживает.
После торжественной церемонии – уроки. Их никто не отменял: впереди экзамены. Идем в школу. Для того чтобы туда попасть, надо пройти по коридору – 20 шагов по яркой дорожке, нарисованной на ламинате. Иногда это непросто, если за тобой едет инфузомат на подставке или ты сам на инвалидной коляске. Но самое необычное в школе «УчимЗнаем» – то, что она похожа на самую обычную школу. Только очень хорошую. В классах – эргономичные парты, новейшие компьютеры, яркие шкафчики и двери, в холле – разноцветные диваны, картины на стенах. «Школа для болеющих детей должна быть яркой вспышкой, должна транслировать радость, не надо тут унылых стен и казенной обстановки», – поясняет основатель и руководитель проекта Сергей Шариков.
Школа «УчимЗнаем» – это отделение московской школы №109, которой руководит Евгений Ямбург. В школе больше ста преподавателей, включая педагогов-психологов, специалистов дополнительного образования и учителей начальной школы. Многие прошли курс в МПГУ по программе «Индивидуализированное сопровождение обучающихся в образовательном процессе общего образования», а также специальный курс тьюторов прямо при школе.
Обучение в «УчимЗнаем» бесплатное, выпускники получают диплом государственного образца, ЕГЭ и ОГЭ сдают так же, как в любой российской школе. А вот программа – индивидуальная, зависит от заключения врачей и возможностей ребенка. С последним пунктом все очень сложно. «Понимаете, – рассказывают врачи отделения онкогематологии, – вот сегодня ребенок шпарит стихи наизусть, а завтра, после химиотерапии, забывает слова, вроде крутится что-то в голове, вот-вот, а вспомнить никак не может. Проходит два-три дня – и память возвращается, и все, что учил, снова знает и помнит».
Тем не менее есть установленные нормы. Например, в начальной школе: русский язык и математика – не менее двух часов в неделю, иностранный язык (со второго класса) и окружающий мир – не меньше часа в неделю. Внеурочная деятельность и индивидуальные занятия – четыре часа в неделю. По сравнению с обычной школой кажется, что этого немного, но, учитывая индивидуальный подход и внимание к каждому ученику, вполне достаточно для освоения стандартной программы.
Обучение в «УчимЗнаем» бесплатное, выпускники получают диплом государственного образца, ЕГЭ и ОГЭ сдают так же, как в любой российской школе. А вот программа – индивидуальная, зависит от заключения врачей и возможностей ребенка. С последним пунктом все очень сложно. «Понимаете, – рассказывают врачи отделения онкогематологии, – вот сегодня ребенок шпарит стихи наизусть, а завтра, после химиотерапии, забывает слова, вроде крутится что-то в голове, вот-вот, а вспомнить никак не может. Проходит два-три дня – и память возвращается, и все, что учил, снова знает и помнит».
Тем не менее есть установленные нормы. Например, в начальной школе: русский язык и математика – не менее двух часов в неделю, иностранный язык (со второго класса) и окружающий мир – не меньше часа в неделю. Внеурочная деятельность и индивидуальные занятия – четыре часа в неделю. По сравнению с обычной школой кажется, что этого немного, но, учитывая индивидуальный подход и внимание к каждому ученику, вполне достаточно для освоения стандартной программы.
Не вечно же болеть
– Сначала учиться не хотелось. Я же болею, ну вы что, какая тут учеба? Но мама сказала, надо. Я пошел. А потом и сам понял, что надо. Не вечно же я буду болеть. Нельзя отставать, нельзя упускать время. Мне еще в институт поступать.
А вокруг снуют ученики младших классов. Кто-то сноровисто тащит за собой стойку с капельницей. Маски и трикотажные шапочки (их надевают, когда волосы начинают выпадать после «химии») перестаешь замечать минут через пятнадцать. Первоклашки – они и в больнице первоклашки. Спрашиваю, хочется ли им учиться, хором вопят: «Да!» Мальчик в джинсовой панамке вместо шапочки застенчиво поясняет: «Потому что это ж весело!»
Я пришла в праздничный день, поэтому было действительно шумно, весело и все немного кувырком. Обычно с понедельника по пятницу занятия в школе начинаются в 9:30. Кто хорошо себя чувствует – приходит в класс, кто не может прийти – занимается в палате при помощи системы видеоконференции. Есть еще дети, которые лечатся в Центре имени Рогачева, но живут дома или с родителями на съемных квартирах в Москве. Они учатся по скайпу. Домашние задания – обязательно. А еще есть индивидуальные занятия для тех, кто из-за лечения пропустил уроки. Учителя помогают быстро нагнать.
Занятия проходят в основном на планшетах или ноутбуках. Их выдают бесплатно на время обучения. И это насущная необходимость: бумажные книги в отделении онкогематологии запрещены, так как их сложно продезинфицировать. А еще тут нет звонков на перемену – никто так и не смог объяснить, почему. Наверное, потому что это все-таки больница, где не стоит шуметь. «Главное, что сами переменки есть!» – сказала мне восьмиклассница Соня.
Зачем больному ребенку учиться?
– Мы выдвинули концепцию, что дети должны иметь полноценную среду, лучшее преподавание – не ущербное, не убогое, с лейтмотивом «потому что они больные». Наоборот: именно потому, что они болеют, они должны учиться в самой лучшей школе. Сейчас мы тот же путь проходим в регионах. Там вообще люди живут как будто еще в другом времени и никак не могут переключиться. Они привыкли жить в условиях «медицинской казармы». И кажется, что по-другому быть не должно, да просто даже и нельзя. Любое новшество встречают словами: «Нет, так нельзя!» Хотя на самом деле все можно!
Иногда бывает так, что родители детей, находящихся на длительном лечении, против обучения. Был такой случай: мама пришла к Сергею Шарикову и сказала «Нет! Нам сейчас не до этого!» И он не смог ее переубедить. Через полгода эта мама пришла снова – в панике, в слезах. Ее 13-летний сын каждый день брал планшет, залезал под одеяло и играл там в бесконечные стрелялки. Перестал общаться со всеми, даже с мамой. Потом начал отказываться от еды. Шарикову и его команде пришлось привлекать профессиональных психологов. Мама потом признала, как ошибалась, что не отдала сына учиться.
– У нас, – сказала мне мама одного из старшеклассников, высокого брюнета в стильной черной маске и торжественной белой рубашке, – до этого всего, до больницы, со школой было вообще никак. А тут заинтересовался. Может, учителя хорошие, умеют преподнести свой предмет, увлечь. А может… ну сколько можно лежать и смотреть в потолок? День, два, три. А потом что? Надо же что-то делать!
Учитель – не для того, чтобы просто учить
– Ты можешь быть абсолютным профи, но ты не сможешь тут работать. У тебя должно быть понимание, зачем ты здесь. Да, здесь горе, его хватает, но чужие слезы здесь не нужны. Важно не просто научить математике или русскому языку – необходимо построить для ученика «мостик» к планам на жизнь. Если у тебя есть цель, ты встанешь утром, как бы ни было плохо, почистишь зубы, наденешь красивую одежду. Выпали волосы? Не беда, это временно, а пока можно и в шапочке походить, пусть она тоже будет нарядной. Если цели нет, ты лежишь под одеялом с телефоном в руках – вот это все, это тупик.
По словам учителей, дети часто задают им те вопросы, которые их больше всего волнуют. Почему не родителям? Потому что родители часто измучены, иногда просто убиты, переживают, плачут. А вопросы у детей непростые. Это вопросы о жизни и смерти.
Елена Владимировна Лебедева преподает русский язык и литературу. Я спрашиваю: «А вам не хочется иногда поставить оценку повыше, потому что жалко ученика?»
– Нет, – смеется она, – ученика, конечно, может быть и жалко, но у нас очень гибкая система оценок, нам важен индивидуальный прогресс, а программу можно и подправить, если нужно. Например, из программы по литературе мы иногда убираем произведения, которые могут вызвать слишком сильный эмоциональный всплеск. Трагический конец, рассказ о смерти, грустные истории о животных – этого много в русской литературе. А что-то иногда, наоборот, помогает. Например, в отделении трансплантации почки у детей, которые находятся на диализе, размягчаются кости, приходится вставлять спицы, ходить невозможно, а большие мальчишки стесняются садиться в коляску. Мы почитали «Повесть о настоящем человеке» – помогло.
Как рассказывают другие учителя, они не ограждают своих учеников от эмоций. Иногда дети сами просят почитать или рассказать что-нибудь трогательное: им хочется выплакаться. И это тоже нужно, чтобы снять напряжение. Вообще ребенок здесь сначала хочет поделиться чем-то, а уже потом чему-нибудь поучиться. И если возник контакт, понимание – тогда дальше будет легко, а если нет – ничего не получится.
В конце разговора Елена Владимировна говорит:
– Знаете, когда дети здоровы, они не очень ценят то, что у них есть, просто не задумываются об этом. А наши дети ценят каждый прожитый день. Они говорят: если к нам приходят учителя, значит, мы будем жить.
Фото Евгения Фельдмана
