Колонка психолога

Без страха и эмпатии

Что заставляет пойти на массовое убийство

После массового убийства в политехническом колледже Керчи психолог Илья Латыпов по просьбе Русфонда изучил исследования психологов, психиатров и криминалистов, посвященные расстрелу в школе Колумбайн и другим подобным преступлениям.

Массовое убийство в Керчи потрясло общество. И, пожалуй, больше всего потрясла необъяснимость произошедшего. Люди гадают, что может толкнуть молодого человека на расстрел своих сверстников и педагогов. Неразделенная любовь, травля в школе, ненависть к строгим учителям, жестокое обращение дома? Есть иллюзия, что если поймешь причину ужасного преступления, то сможешь предотвратить нечто подобное.

Ничего общего

Криминалисты, психологи с психиатрами, социологи и журналисты пытались и пытаются объяснить феномен массовых расстрелов, для которых характерны четыре признака: тщательная подготовка, неизбирательность убийств, отсутствие ясной мотивации и самоубийство в финале драмы. «Классическим» преступлением такого рода стал расстрел в школе Колумбайн в 1999 году – расправу устроили ученики 12-го класса Эрик Харрис и Дилан Клиболд. Сразу же после трагедии было выдвинуто множество предположений о ее причинах. Влияние компьютерных игр и телевидения, школьная травля и жажда мести, побочные эффекты антидепрессантов, легкий доступ к огнестрельному оружию, неонацистские убеждения – все эти предположения были или полностью опровергнуты, или признаны явно недостаточными для объяснения произошедшего.

За дело взялось ФБР. Криминалисты рассмотрели 18 подобных случаев и пришли к выводу, что единого образа человека, стреляющего в школе, нет. Как сказала в интервью радио «Свобода» глава группы Мэри О’Тул: «Мы сделали такой вывод потому, что этот вид преступлений очень редкий. Люди, конечно, надеются, что ФБР даст им какие-то характеристики человека, который угрожает свои сверстникам; что бюро научит распознавать знаки будущей опасности. Но таких характеристик нет… У учеников, которые участвовали в перестрелках в школах, нет общих признаков. Одни – из полных семей, другие – нет, у них разное социальное происхождение, разный жизненный опыт, разный экономический статус». Иными словами, все попытки объяснить поведение массовых убийц внешними причинами не увенчались успехом.

Почти без эмпатии

Одновременно специалисты изучали личности самих убийц. В частности, Грант Дуве, директор по вопросам исследований и оценки в Департаменте исправительных учреждений штата Миннесота, поднял огромный пласт данных по массовым убийствам в США за 1915–2013 годы. У 60% преступников или имелись психические расстройства, или они демонстрировали признаки психической нестабильности накануне преступления. Среди наиболее часто встречающихся диагнозов – параноидная шизофрения и депрессия.

Профессор психиатрии Мичиганского университета Фрэнк Окберг и психолог ФБР Дуэйн Фузелье, изучив материалы по делу Колумбайн, дополнили и уточнили статистику Дуве. Они пришли к выводу, что организатором расстрела в Колумбайн был рациональный психопат Харрис, а второй убийца, Клиболд, – депрессивная личность со склонностью к суициду. Не будь Клиболд под влиянием Харриса, он мог бы и не совершить преступление. Харрис же обладал своеобразной харизмой зла, его дневники полны ненависти и фантазий об убийствах, изнасилованиях, избиениях. И, в отличие от Клиболда, у него полностью отсутствовала эмпатия.

Ключевой момент для понимания личности человека, готового пойти на массовое убийство, – это отсутствие или очень слабое развитие у него эмпатии, способности сопереживать другим людям. При отсутствии эмпатии другие люди – объекты, модели, фигурки, которые можно легко снести во имя какой-то идеи. Ни депрессия сама по себе, ни шизофрения, ни какое-либо другое событие не способны спровоцировать подобные расстрелы. В конце концов, мы часто в гневе представляем себе, как расправимся с обидчиками, но страх и эмпатия не дают нам этого сделать.

Мечты о грандиозности

Однако одного отсутствия эмпатии или проблем с нею мало для того, чтобы пойти на массовое убийство. Подавляющее большинство людей, которым сложно дается эмоциональное взаимодействие с окружающими, ничего подобного никогда не совершали. На первый план выдвигается еще одна особенность малолетних (и не только) преступников-одиночек, которую отмечает известный швейцарский психиатр Аллан Гюггенбюль. Это мечты о грандиозности. Описывая склонного к жестокому насилию подростка Джованни, Гюггенбюль отмечает: «Джованни постоянно избивает отец… Для сохранения чувства собственного достоинства у Джованни нет иного выхода, кроме бегства в мир призрачных фантазий, где он предстает перед собой героем. Его агрессивность нельзя рассматривать в отрыве от его душевной драмы». О наличии у подростков-убийц фантазий о своем грандиозном величии, которое входит в полное противоречие с восприятием их окружающими, сообщает и Пол Маллен, австралийский судебный психиатр, изучивший пятерых массовых убийц. У таких людей представление о своем величии вступает в противоречие со сложностями в учебе/отношениях или с будничностью своего существования. И тогда они совершают грандиозное самоубийство: ничтожная старая личность погибает, вместо нее рождается новая – героическая, воспетая в СМИ. На видео расстрелов жертвы – испуганные, растерянные, «жалкие», на их фоне убийцы – страшные, сильные, могущественные, как раз такие, какими себя хотят видеть будущие «стрелки».

«Братья по оружию»

Героизация Харриса и Клиболда – очень важная деталь. Дейв Каллен, много лет исследовавший феномен расстрела в Колумбайн, отмечает, что десять попыток расстрелов в 2013–2015 годах характеризуются намеренным воспроизведением всем известных деталей преступлений в Колумбайн (это пытался сделать и убийца из Керчи, установив бомбу в столовой и покончив с собой в библиотеке, как это сделали его предшественники). Существуют целые группы в социальных сетях, посвященные расстрелу в этой американской школе, и некоторые из участников называют себя «братьями по оружию» Харриса и Клиболда. Здесь в силу вступает еще один важный фактор, подталкивающий к преступлению, – статусная мотивация, очень характерная именно для подросткового возраста и для ранней юности.

Подростки стремятся повысить свой статус, ориентируясь на значимую (референтную) для них группу. И если это сообщество, восхищающееся массовыми убийцами, то отождествление себя с ними резко повышает самооценку такого подростка (с отсутствующей эмпатией и мечтами о грандиозности). Повторение «подвига» – это приобщение к героям, а тот факт, что в результате самоубийства невозможно будет насладиться «триумфом», плохо отражается в сознании. Многим взрослым памятны подростковые фантазии: «Вот я умру, и тогда поймете, чего лишились, будете плакать над моим гробом!» – и в этих фантазиях есть мечта, что ты сможешь каким-то образом ощутить это признание собственной значимости. Гуггенбюль приводит такой характерный монолог подростка из преступной банды: «Я хочу заставить о себе говорить. Я хочу иметь плохую репутацию – у меня и так достаточно подмоченная репутация, однако не настолько, как бы мне этого хотелось. Я хочу увековечить мое имя. Я хочу преступать закон, хочу творить зло…» Как грустно заметил Каллен, «повторяя имя убийцы, мы делаем из него звезду».

Но не обязательно подвергаться домашнему насилию и быть реальным аутсайдером, чтобы грезить о величии. Один из крупнейших специалистов по психологическим травмам, Брюс Перри, исследуя личностные особенности убийц, пишет, что «заброшенность в раннем детстве может нарушить развитие тех областей мозга, которые отвечают за способность к эмпатии и к нормальным человеческим отношениям, – это важная потеря, в результате которой люди становятся неприспособленными к жизни в социуме, одинокими и странными… Недостаточная эмоциональная подпитка в первые годы жизни может также создать предрасположенность к злобности и мизантропии». Так что можно и не бить – достаточно просто быть отстраненным родителем. И снова важно повторить: одного этого фактора мало, чтобы толкнуть на подобное преступление.

Последний вопль

Какие можно сделать выводы? Исследования – как на больших группах, так и индивидуальная работа с криминально настроенными подростками – показали наличие ряда факторов, сочетание которых повышает возможность массовых убийств. Это отсутствие эмоционального контакта в раннем детстве, отсутствие эмпатии (в силу генетических особенностей, психологической травмы или психического заболевания), образ собственного грандиозного «я» на фоне несоответствия внешних условий этому образу, потребность подростка в принадлежности к статусной группе, героизация убийц со стороны некоторых подростковых групп. А еще важную роль играют СМИ, которые подробно освещают убийства.

Это значимые факторы, но по отдельности они не обладают страшной силой. Поэтому бессмысленно искать одного виноватого – родителей, оружие, компьютерные игры или еще что-то. Большинство убийц – более 50% – агрессивно-депрессивные люди, с самого раннего детства сталкивавшиеся с жестокими условиями среды и не нашедшие помощи в том, чтобы адаптироваться к ним. Массовые убийства – это последний и ужасный вопль этих людей в мир, который встретил их ненавистью и который они возненавидели. Не зря же на футболке убийцы из Керчи так и было написано: «Ненависть».