«Взаимодействие друг с другом делает нас немного лучше»
Фотограф Татьяна Колесникова рассказала о сотрудничестве с Русфондом
Актерская натура
– Таня, вот уже несколько лет мы сотрудничаем, и многие коллеги и родители детей, с которыми ты работаешь, отмечают твой профессионализм и особый взгляд. Но ведь фотографом ты была не всегда?– Да, фотография – не первая моя профессия. Я окончила Новосибирское государственное театральное училище (сейчас – Новосибирский государственный театральный институт. – Русфонд) по специальности «актриса драматического театра и кино». Пять лет работала в театрах России. Потом был период, когда я занималась видеосъемками. И постепенно мне стала очень интересна именно фотография – остановленный момент жизни, в котором происходит нечто интересное, прекрасное, завораживающее.
– Актерское образование помогает тебе в работе фотографа? Тем более работаешь ты с детьми.
– Мне кажется, очень сильно помогает в том, как я себя чувствую и веду в общении с детьми. Актерская натура в сочетании с образованием дают более легкий контакт: мне не страшно, у меня нет барьера. А недавно я получила второе образование – психолога. И это тоже стало большим плюсом в работе. Я теперь глубже понимаю детей и взрослых, с которыми работаю и общаюсь. Знаю, что можно, что нельзя, какие подходы применить. Есть такая простая на первый взгляд техника «активное слушание» – когда ты не просто слушаешь, а по-настоящему слышишь и понимаешь человека, когда он тебе искренне интересен. Иногда применяю прием настройки на человека: копирую ритм движений, темп речи. Это тоже помогает, несомненно.
20 на 80
Алиса Литуева – Расскажи, как все происходит. Вот ты, фактически чужой человек, приходишь в дом, где есть больной, не всегда готовый к общению ребенок. Как ты устанавливаешь контакт? Есть ли какие-то правила? Или все каждый раз индивидуально?
– Есть общее и индивидуальное. Общее – это принцип «не навреди». Например, не все дети хорошо двигаются, кто-то совсем не может сам перемещаться. И я понимаю, что тоже ограничена в этой съемке. Стараюсь компенсировать идеей, светом или ракурсом. А индивидуальное – это то, что все дети разные. Кто-то идет на контакт, кто-то нет. Кому-то нужно больше времени на расслабление, кто-то быстрее входит в коммуникацию. Кому-то нужна поддержка, кто-то сам дает поддержку. Скажу так: общие рекомендации применимы к съемке на 20 процентов, остальные 80 процентов – индивидуальный подход.
– Были ли фотосессии, когда результат получился не таким, какой ты планировала?
– Да. Чаще всего трудности возникают не по вине ребенка, а из-за родителей. Я вижу, как могу раскрыть ребенка, куда мы можем двинуться в процессе съемки, что я могу рассказать о человеке. Но родители стесняются. Или торопят, и времени не хватает. После неудачной съемки я чувствую фрустрацию. К счастью, таких очень мало. И я уже знаю, что абсолютно все контролировать невозможно – не все зависит только от меня.
– Случались ли съемки или герои, которые тебя особенно тронули?
– Вдохновила меня одна из последних героинь – Алиса Литуева с несовершенным остеогенезом. Я снимала ее дважды – в 2024 году и в 2025-м. Это был какой-то яркий экспириенс, когда я широко открытыми глазами смотрела на человека, который также широко открытыми глазами смотрел на меня. Мне не хотелось держать камеру в руках, мне хотелось просто разговаривать. Коммуникация получилась, мне кажется, благотворная. Не знаю, как для Алисы, но для меня это была очень терапевтичная фотосессия: ребенок своим распахнутым сердцем сильно меня обогатил.
– Таня, а фотосессию можно ли отнести к своего рода терапии?
– Сложно назвать ее лечением. Но фотосессия благоприятно влияет не только на ребенка, но и на его окружение: родителей, бабушек и дедушек, которые присутствуют на съемках. Они видят, как раскрывается ребенок, каким красивым, искренним и ярким он может быть. И радуются вместе с ним, забывают на какое-то время о своих проблемах.
– Родители тяжелобольных детей – это особые люди, часто живущие с неизбывной внутренней болью. С ними тоже нужно установить контакт...
– Чаще всего мамы и папы настроены на то, чтобы взаимодействовать, помочь на съемке. Они понимают, что это нужно для фонда, для сбора, для их ребенка. Поэтому контакт найти легко. Но я всегда помню, что на родителей особенных детей приходится дополнительная нагрузка: сделать этот мир для своего ребенка чуть лучше.
Без жалости и манипуляций
– Таня, а что ты хочешь показать своими фотографиями? Это же не просто фиксация момента, это то, что ты хочешь сказать миру?– После одной съемки – Германа Тарасенко и его семьи – у меня возникло определенное слово, которое, как мне кажется, описывает месседж, который я несу. Это слово – «взаимодействие». Это было так гармонично. Семья, которая поддерживает, интересуется жизнью, а не болезнью. Брат, мама, папа – все индивидуальны и все вместе. Мне кажется, что своими фотографиями я как будто бы говорю и тем, кто на снимках, и тем, кто смотрит на них, что взаимодействие друг с другом делает нас немного лучше.
– Какой жанр для тебя самый сложный?
– Портрет крупным планом, который нужно обязательно сделать на каждой съемке. Через глаза ребенка и свою камеру я передаю что-то глубокое о человеке, рассказываю нечто такое, что мы должны понять все вместе. Мы – это все, кто смотрит затем на готовые снимки. Смотря на другого, мы, скорее всего, видим самих себя, какую-то свою часть. И через глаза другого способны заглянуть в свои глаза, через другого больше понять себя.
– Для тебя, я так понимаю, фотографии для Русфонда – это не просто работа?
– Совершенно точно. Это способ жизни, способ моего взаимодействия с миром, способ общения, способ развития, познания себя и окружающих.
– А ты следишь за сбором на ребенка или, может быть, возвращаешься мыслями к героям своих репортажей?
– Да, слежу. За каких-то героев я прямо переживаю. Мне очень приятно, когда сбор идет быстро, когда он наконец завершается. Я вижу результат и понимаю, что что-то в этой жизни я сделала не зря.
– Как ты думаешь, какие эмоции должны вызывать фотографии для благотворительных сборов? Жалость или что-то другое?
– Жалость, наверное, последнее чувство, которое я бы хотела поднимать в людях. С одной стороны, оно очень побуждающее, но для меня несет скорее негативную окраску. Часто в жалостливых фотографиях кроется манипуляция. Рассказать о человеке, который живет рядом с тобой и достоин такой же прекрасной жизни, как и ты, – вот близкая мне идея, это мне интересно.
– Однажды я говорила с известным детским хирургом, и он сказал: «Когда меня одолевают проблемы и я пытаюсь жалеть себя, то иду по отделению и внимательно смотрю на детей. И мои трудности отходят на второй план: я понимаю, что в жизни главное». А тебе что-то подобное дают эти фотосессии?
– Скорее всего, они воспитывают во мне стойкость, дают ощущение внутреннего стержня. Я понимаю, что могу еще сделать, как еще помочь. Вот это меня больше всего трогает, заставляет двигаться дальше, снимать еще и еще.
– Что бы ты пожелала новосибирскому региональному бюро Русфонда в его десятилетний юбилей?
– Чтобы было больше тех, кто способен быть рядом. Тем, кто ведет такую большую работу, тоже нужна поддержка. Хочется, чтобы вас окружали добрые, отзывчивые и теплые люди.
Фото предоставлены Татьяной Колесниковой
