«Мужская судьба может быть зигзагообразной»
Главный врач Медицинского центра ДВФУ – о внедрении в мозг, чувствующих протезах и жизни врача
В Узбекистан и обратно
Я российский кореец. Мои предки почти 150 лет жили в Приморье: прапрадед пришел сюда из Кореи в 1886 году. А прадед родился уже здесь. Но в 1937-м всех приморских корейцев – их было более 170 тыс. человек – депортировали в Среднюю Азию, и моя семья оказалась в Узбекистане. Тогда были репрессии, всех переселяли: немцев, евреев, греков, карачаевцев, чеченцев, крымских татар...В начале 90-х мы вернулись на историческую родину, в Приморье. Я поступил в институт в Ташкенте, а оканчивал уже здесь. В Медицинском центре ДВФУ я со дня основания. Он на острове Русский, через дорогу от студенческого кампуса. Кампус – это целый каскад зданий. Но и у нас – сам медицинский центр, школа, реабилитационный центр, гостиница.
Я нейрохирург, по-прежнему оперирую, но все-таки теперь я больше менеджер. Сначала я был директором центра – надо было строить, решать финансовые вопросы. Когда построились, меня назначили главным врачом. А потом надо было развивать медицинский кластер университета, открывать медицинскую школу. Поэтому в 2020 году я стал проректором ДВФУ по медицинской работе. С этим тоже разобрались, и два месяца назад меня вернули в Медицинский центр главным врачом. Наша мужская судьба – она может быть и зигзагообразная, и прямая, могут быть взлеты и падения, это все нормально.
Кто крайний
Наш центр очень современный и очень крупный. Девять операционных, до 35–40 операций в день. За год – примерно 8,5–8,8 тыс. Плюс 1200 амбулаторных операций: пришел, прооперировался и в тот же день ушел домой.Русфонд помогает нам с лечением тяжелых форм сколиоза у детей. Оперирует доктор Зинченко – очень хороший специалист, стажировался в Германии. Это дорогая операция, требующая установки специальных металлоконструкций. Она делается за счет государственных квот. В прошлом году у нас их было 16. Но пациентов значительно больше, чем квот: у нас ведь не только граждане Приморья лечатся – весь Дальневосточный федеральный округ. Поэтому появляется лист ожидания, очередь. Если бы 34 детям, которым помог ваш фонд, не собрали деньги, им бы пришлось ждать несколько лет. А ведь сколиоз у детей очень быстро прогрессирует. Ну а взрослым со сколиозом так и приходится ждать.
Еще мы с помощью фонда устанавливаем низкопрофильные гастростомы – это в основном для детей с тяжелой врожденной патологией. Не то чтобы сложная штука, просто надо приноровиться их ставить. А потом еще и менять. Это тоже квотные операции, поэтому есть нюансы – не всегда всем хватает.
Все поправимо
Одно из самых интересных направлений у нас сейчас – стимуляция глубинных структур мозга. Кстати, тут тоже планируется партнерство с Русфондом. Устроено так: в мозг вживляются электроды, а специальный датчик, нейромодулятор, подает на них сигналы. Этими сигналами мы можем модулировать – усиливать или ослаблять – активность нервных клеток. Таким образом лечатся серьезные заболевания. Прежде всего дистония – нарушение тонуса мышц, из-за которого тело может очень сильно искривляться. Мы подбираем подходящие сигналы, и положение тела выравнивается. Но не навсегда: когда сигналы прекращаются, через некоторое время снова происходит искривление. Поэтому датчик надо периодически включать и еще время от времени подзаряжать.Кажется, сложно. Но это очень прогрессивный метод: ведь мы ничего не нарушаем в мозгу, ничего не удаляем. Можем провести тестовую операцию и, если результата нет, вернуть все как было. Этим метод отличается от абляции – уничтожения определенных структур в мозгу. Она бывает разная – например, холодовая, радиочастотная, ультразвуковая. Но суть одна: определенные структуры в мозгу разрушаются, и обратной дороги нет.
(Русфонд рассказывал об уникальных операциях с помощью ультразвуковой абляции, которые проводит еще один наш региональный партнер – Международный медицинский центр имени В.С. Бузаева в Уфе. Читайте «Фокус с таламусом».)
Мы делаем по 20–25 таких операций в год. Это тоже дорогое вмешательство – примерно 1,2 млн руб. Благодаря Руфонду надеемся каждый год дополнительно лечить пять-шесть детей.
Электроды остаются в мозгу на всю жизнь. Насколько это меняет ее качество – можно ли, например, с ними заниматься спортом? Дай бог, чтобы эти дети были здоровые, могли нормально ходить, учиться, веселиться. Лечебной физкультурой или плаванием им вполне можно заниматься. Боевыми искусствами все-таки не стоит.
Чувство локтя
Еще из интересного сейчас – очувствление протезов. Мы совместно с производителями протезов даем человеку возможность с помощью протеза осязать. У нас программы и по рукам, и по ногам – две команды работают. Очувствление рук делаем вместе с «Моторикой» (еще один партнер Русфонда. – Русфонд). Мы оперируем пилотов – так мы называем отважных людей, которые согласились участвовать в экспериментах. Отважные – потому что согласились на вживление электродов прямо в нервы. В случае рук это лучевой, локтевой и срединный нервы.Все началось с того, что мы работали над устранением фантомных болей. И постепенно пришли к тому, что на этом пути можно дать человеку возможность чувствовать с помощью протеза. Он может с закрытыми глазами ощущать, что он трогает – твердое или мягкое. Это очень важно для людей, оставшихся без какой-то конечности. Я думаю, появление такого протеза – дело ближайшего будущего, нескольких лет. Ну а с ногами попроще, меньше требований – просто чтобы человек не спотыкался и не хромал.
Мы не одни этим занимаемся, это мультицентровое исследование. Мы помогаем разработчикам, делаем операции, устанавливаем датчики. Ребятам, той же «Моторике», с нами особенно удобно взаимодействовать. ДВФУ ведь научно-образовательный центр, создавать что-то новое и быть креативными – наша основная миссия.
Стучаться и пускать
Мы, конечно, развиваем медицинский туризм. Несколько лет назад к нам начинали приезжать на лечение иностранные пациенты. Но из-за ковида и СВО это сейчас, прямо скажу, не очень развивается. Такого, чтобы специально к нам ехали, как в Германию, Израиль или Сингапур, нет. В основном приходят лечиться иностранцы, которые уже работают или учатся в России. Сотрудники иностранных консульств, например. Ведь у нас очень хорошая клиника, на современном международном уровне. И по оборудованию, и по подготовке кадров. Среднее время пребывания в стационаре всего 4,5 дня. Это очень хороший показатель, мы его достигли, в частности, за счет раннего начала реабилитации. Меньше в больнице – меньше вероятность получить больничную инфекцию.А с персоналом пришлось много работать: добивались, чтобы врачи начали уважать пациентов. Первое время приходилось кое-кого и увольнять. Пациент – наш главный работодатель. Мы научили персонал стучаться, заходя в палату. Родственникам пациентов вход в нашу реанимацию открыт 24/7. Несколько лет назад Константин Хабенский спрашивал президента, когда у нас начнут пускать в реанимации. А мы так работаем с 2013 года.
Боишься – не делай
Я вам все про хорошее – а вы хотите узнать, помню ли я про свои врачебные неудачи? Когда оперирующие хирурги говорят, что у них не было осложнений, это значит, что либо они не делают сложных операций, либо гнусно врут. «Не навреди» нейрохирурга Генри Марша была моей настольной книгой еще в молодости. Вот он рассказывает всю правду. Каждый организм индивидуален. У одного иммунитет хороший, у другого – не очень. У кого-то фоновые хронические заболевания, из-за которых возможны осложнения.Нет, у меня не было такого, чтобы пациент умер прямо на операционном столе. Но после операции, конечно, бывало. Я же окончил университет в 94-м, уже 30 лет работаю. Я всех этих людей помню. Каждый хирург помнит пациентов, которым не смог помочь. Или по именам, или по снимкам. Спросите любого профессионала: он может не помнить человека по фамилии или даже в лицо, но снимочки – особенно сложных пациентов – обязательно будет помнить. Ко всему приспосабливаешься – это наша работа. А если ты боишься, не надо идти в хирургию. Помните, как у Чингисхана: «Боишься – не делай. Делаешь – не бойся. Сделал – не сожалей».
Фото: Медицинский центр Дальневосточного федерального университета
