«Коммерсантъ» №056 [3386] 31.03.2006

---

ДОГОВОР ЧЕСТИ

Александр ГРИГОРЬЕВ,
генеральный директор «Ингосстраха»

Компания "Ингосстрах" и Российский фонд помощи (Русфонд) подписали договор о сотрудничестве, третий по счету. В кампании их окрестили договорами чести. Это оттого, что между сторонами нет денег, а есть обязательства помогать попавшим в беду людям. Русфонд публикует просьбы сограждан, а компания выделяет под эти просьбы $138 тыс. в год, по $11,5 тыс. в месяц. $276 тыс. "Ингосстраха" в предыдущие два года фонд так удачно "разместил" на своих страницах в "Ъ", что привлек к благотворительной деятельности новые тысячи читателей и пожертвования на $1,3 млн. Эти фокусы фонда и личное отношение к филантропии Александр ГРИГОРЬЕВ прокомментировал руководителю Русфонда Льву АМБИНДЕРУ после подписания договора №3.

ОСАО "Ингосстрах" работает на международном и внутреннем рынках с 1947 года. Это один из крупнейших страховщиков России по объему собственного капитала, активов, балансовой прибыли, сумме страховых резервов и инвестиций. В 2005 году компания потратила на благотворительность $500 тыс. В этом году ее благотворительный бюджет еще вырос, а пожертвования по программе Русфонда сохранятся на уровне $138 тыс. в год. Александр Григорьев работает генеральным директором компании с апреля 2005 года. До этого занимал руководящие посты в ряде крупных отечественных банков.

-- Александр Валерьевич, как вам наши совместные дары? Напомню суть. Заключая два года назад первый договор с компанией, мы предполагали с ее помощью расширить круг желающих спасать тяжелобольных детей. Большинство же людей хотят этого. Но обычно человек боится остаться в дураках, потому что не верит фондам. И потом, что такое твои $100, когда цена спасения той же Даши Клоковой $86 тыс?! А вот если такая солидная компания вложится, понизив цену на $11,5 тыс., то, может, ты почувствуешь, что не одинок со своей сотней и она тоже способна спасать. И что тебя, может, поддержат и тяжеловесы вроде "Ингосстраха". У нас все получилось, в итоге спасены десятки тяжелобольных детей.

-- Мне нравится ваша организация дела и ваши подходы к проверкам просьб, к отчетности. Но я не все принимаю у вас. Например, когда среди десятка просьб в "Ъ" встречаю такую: болезнь прогрессирует, время выходит, а денег недобираем. Мы тогда тут же доплатили остаток, чтобы не мучить ребенка. Уж лучше помочь одному-двоим, но исчерпывающе, чем десяти, но понемногу. Это моя позиция, и пока я генеральный директор, будет так: нам важнее спасти хотя бы одну жизнь, чем рассказывать в "Ъ" о щедротах компании. Для меня это не маркетинг. Это очень личное. Вот там (показывает пальцем наверх) кто-то есть, кто за вами смотрит. По мне, раз уж возник успех в жизни, надо разделить его с теми, кто нуждается. Со страдающими детьми.

-- Почему только с детьми? Много же страждущих взрослых? Между тем, так, как вы, думают многие читатели.

-- Я их понимаю, детское здоровье важнее. Вот взрослый, ему 45 и у него такая жизнь, какая есть. А вот трехлетний человек, он вырастет иным, чем мы, лучшим, во всяком случае есть шанс, и надо лишь помочь ему обрести здоровье. А ты знаешь, что денег на всех и времени на все у тебя не хватит. По всему миру дети заслуживают нормальной жизни уже по факту рождения. Но меня всемирный масштаб не очень беспокоит. Мне интересна Россия. Сейчас если есть здоровье, человек все сам себе может создать. Не верю в истории, когда здоровый человек вынужден попрошайничать. Но многие спасительные медтехнологии средней семье не по карману. Убежден, государство должно об этом думать. Но по историческим причинам государство до этого дойдет еще не скоро. Поэтому на помощь должны придти неравнодушные люди, кому дорога Россия.

-- Нынче объявлен Год благотворительности, власти поддержали затею, что породило среди фондов и филантропов надежды на возвращение налоговых вычетов, отмененных с 2002 года. Считаете, это реально?

-- В ближайшие 5-10 лет этого делать нельзя. Общий уровень корпоративной культуры и правосознания таков, что этот источник будет использован криминально. Дело даже не в морали, мы все из советского времени. Кто-то говорит: нельзя воровать и не ворует. Кто-то говорит: нельзя, но ворует. Это же внутри... Должна быть создана технология финансового учета, при которой все пожертвования станут прозрачными. Почему в Америке это легко? Там есть электронный учет буквально всех финансовых потоков. Поэтому культурологически я считаю, что надо лет 10, операционно лет 5-7. Но проблема несколько надуманна, те, кто готов помогать, делают это. Ну, представьте, человек получает $1 млн. в год, пожертвовал $50 тыс., это 5 %. То есть его подоходный налог 18%? Не страшно.

-- В Год благотворительности многие крупные фонды вносят предложения о введении в законодательство понятия фонда с капиталом и соответствующим налогообложением. Реально ли это?

-- Реально или нужно? Нужно бесспорно, но нереально, до 2008 года не успеют. Давайте расширим вопрос, сейчас основная проблема -- финансовая чистота операций, связанных с налогообложением. То есть необходим Налоговый кодекс прямого действия, для страны эта проблема на порядок важнее прочих. Когда компания знает, что она все заплатила и прибыль у нее остается, то она с удовольствием займется филатропией, потому что налоговый инспектор через пять лет не отнимет все это. В думе об этом думают, но пока плохо. Вот в налогообложении граждан нет проблем. Все четко и прозрачно. Почему же с предприятиями такая вакханалия? Что мешает навести порядок? Уровень профессионализма думцев да еще наша правоприменительная практика, она упирается в тот же несовершенный Налоговый кодекс.

P.S. О первых договорах по этой программе читайте здесь и здесь.