Сила Эмилии
Девочка, которой Русфонд оплатил реабилитацию после черепно-мозговой травмы, научилась ходить за руку и говорить
Внезапное падение
«Мама, где моя ручка и ножка?» – спросила Эмилия через несколько месяцев после трагедии. Правую сторону тела она не чувствовала. Активная и обгонявшая сверстников в развитии девочка с трудом шевелилась. А Белла не могла избавиться от навязчивых мыслей. Снова и снова возвращалась в те декабрьские дни – если бы можно было отыграть все назад...Перед наступлением 2025 года супруги, Белла и Кермен, отправились с дочкой в родной Владикавказ. Ненадолго. Вечер 4 января был спокойным, уютным. Большая семья собралась на прощальный ужин перед отъездом Эмилии и родителей в Москву. Пока мама хлопотала на кухне, девочку сморило на полу в гостиной. Вдруг раздался оглушительный грохот. Первая мысль Бэллы была: уронили что-то из посуды. Но то, что увидела мама, вбежав в комнату, до сих пор ей иногда снится. На полу лежало маленькое окровавленное тело дочери. Массивная хрустальная люстра, 25 лет висевшая на потолке, обрушилась прямо на Эмилию. Острый металлический наконечник вошел ей в голову и проломил кости черепа. Последующие минуты и часы слились в кровавый кошмар. Кровавый – и в переносном, и буквальном смысле. Родные не стали ждать скорую, а сами повезли девочку в ближайшую больницу. Домчали за 20 минут.
– По дороге у дочки начались жуткие хрипы. Мы думали, что не довезем ее. Иногда Эмилия открывала глаза, но смотрела сквозь меня. – Белле тяжело даются эти воспоминания, она плачет.
Секинаевым повезло: дежурил заведующий отделением нейрохирургии. Он осмотрел девочку и честно сказал: «Будет жить или нет, я сейчас не скажу».
Раневой канал достигал восьми сантиметров в глубину. От удара возник массированный отек головного мозга, пострадало левое полушарие. Операция длилась пять часов и потребовала трепанации черепа. В больнице дежурила большая семья Эмилии: родители, бабушки, дедушки, тети и дяди. Белле вынесли окровавленную одежду дочери, которую почти всю пришлось разрезать. Мама сидела, сжимая в руках уцелевшие трусики в горошек – единственное, что осталось от прежней, счастливой жизни.
Стульчик у реанимации
А в этой жизни в самом деле было много счастья и гордости за дочь. Эмилия рано начала проявлять артистизм. В два года читала наизусть длинные стихи и даже получила первую грамоту на конкурсе чтецов. Еще пела, танцевала, выполняла акробатические номера. Выступала на утренниках в детском саду и мечтала стать артисткой. Ходила на фигурное катание и на шахматы.
– По характеру дочка была лидером, заводилой, батарейкой. Мы приходили с трехчасовой тренировки, она вставала перед зеркалом, танцевала, прыгала. Энергии в ней было много, – вспоминает мама прежнюю Эмилию.
Девочки, полной веселого азарта и любопытства к жизни, больше не было. Остался раненый ребенок, за чью жизнь боролись врачи и молились близкие.
Девять дней Эмилия провела в коме. Мама все дни дежурила у дверей отделения реанимации, уходила только на ночь. Врачи уговаривали ее быть дома и ждать звонка из больницы. Но Белла упрямо сидела на стульчике, который приносила с собой. Это был ее способ сохранить психику – быть рядом с дочкой хотя бы так.
Когда девочка пришла в себя, Беллу ненадолго пустили в реанимацию:
– Я увидела совсем другую Эмилию. Но было видно, что она узнала меня. Хотела повернуться ко мне и не смогла. Потом попыталась что-то сказать, и это тоже не получилось. Тогда она отвернулась к стеночке и зарыдала.
От удара пострадал центр речи в головном мозге, а правая часть тела перестала слушаться Эмилию. Но хирург, проводивший операцию, сказал маме: «Работаю 20 лет и первый раз вижу, чтобы человек с такой травмой остался жив. У вас очень сильная дочь». Танцевать и петь Эмилия не могла, но лидерский, волевой характер никуда не делся.
Долгая дорога
Как только состояние Эмилии стабилизировалось, ее перевезли на реанимобиле в Москву, в НИИ неотложной детской хирургии и травматологии. Столичные врачи включились в борьбу за жизнь девочки. Обследование выявило новую угрозу – посттравматическую аневризму, тоже возникшую из-за удара. Мешочек, заполненный кровью, мог в любой момент разорваться. Врачи честно говорили: операция рискованная из-за труднодоступного расположения аневризмы. Но без хирургического вмешательства может произойти кровоизлияние в мозг. В марте Эмилия снова легла на операционный стол на несколько часов. Аневризму удалили и установили титановый имплант, закрывающий дефект черепа. Когда девочку выписали домой, перед родителями встал вопрос: что дальше? Для восстановления утраченных функций требовалась интенсивная, качественная реабилитация. Без нее Эмилия была обречена остаться инвалидом, который все дни проводит в постели и инвалидной коляске. Сначала Белла отыскала реабилитационный центр, где могли бы помочь дочке, – «Три сестры» в деревне Райки Московской области. А затем нашла Русфонд.
– Я не ожидала, что нас кто-то поддержит. Думала, мы совсем одни. А нам помогли, да еще так быстро. Уже на следующий день после отправления заявки с нами связался эксперт Русфонда. И почти за три недели для Эмилии собрали более 1,4 млн руб. Для меня и других родственников это все стало чудом. Спасибо за него! – Снова не может сдержать слез Белла.
Шпагат из прошлой жизни
В конце апреля Эмилия с мамой впервые приехали на реабилитацию. Мир девочки, который после травмы сузился до больничной палаты и квартиры, начал понемногу расширяться. С ней занимались врачи-реабилитологи, логопеды, нейропсихологи, эрготерапевты. Дважды в день – лечебная физкультура, чтобы заставить работать мышцы. Ежедневно – бассейн. Логопед учил девочку складывать звуки в слова. А эрготерапевт усиливал функционал левой руки, ведь правая перестала работать.
Прогресс, который сразу после травмы казался врачам почти невозможным, стал реальностью. После первого курса восстановительного лечения Эмилия встала на ноги. Пусть с посторонней помощью и со страховочным поясом, но она смогла сделать это. Потом девочка сумела пройти несколько шагов, в том числе и по лестнице. И начала произносить простые, но такие долгожданные слова: «дай», «мама», «вода». – Для нас это был колоссальный прогресс. Мы видим будущее, – вспоминает мама.
Сейчас Эмилии семь лет. Спустя почти год после той беды она ходит, держась за мамину руку. Ее речь, хоть и медленная, становится все понятнее. Она даже может рассказать короткий стишок из четырех-пяти предложений. Полная инертность и безучастность к жизни прошли. У девочки потихоньку просыпается интерес к окружающему миру и общению с людьми. Она полностью понимает обращенную речь. Мама создала для нее чат с друзьями из детского сада – Эмилия отправляет им смайлики и голосовые сообщения. Их она иногда записывает по несколько раз, пока не зазвучат чисто и ясно. Еще девочка снова, как раньше, почти садится на шпагат: травма не стерла мышечную память. Мостик, правда, не получается из-за еще малоподвижной правой руки. Но Эмилия продолжает трудиться. На свой день рождения, задувая свечи на торте, девочка наклонилась к маме и прошептала самое заветное желание: «Я хочу выздороветь». Эмилия не запомнила, как на нее летела люстра. Но помнит себя, прежнюю. И хочет вернуться к себе, той.
Когда речь девочки стала более сложной, она и спросила:
– Мама, где моя ручка и ножка?
Белла честно ответила:
– Иногда в жизни бывают травмы. Такие тяжелые, как у тебя. Но мы будем стараться, работать и делать все, чтобы ты снова могла и ходить, и бегать, и выступать. Как раньше.
Фото и видео из личного архива
