«Для меня работать здесь – как завоевать мир в спорте»
Чемпионка мира по самбо занимается с особенными детьми адаптивной физкультурой
Чемпионка мира по самбо Анастасия Трапезникова
Досье: Анастасия Трапезникова – мастер спорта России. Абсолютный чемпион Свердловской области и Уральского федерального округа по самбо и дзюдо, чемпионка России по самбо, двукратный серебряный призер чемпионата России по самбо, двукратный бронзовый призер чемпионата России по самбо, серебряный и бронзовый призер чемпионата России по дзюдо. Чемпионка и бронзовый призер чемпионата Европы по самбо. Двукратный серебряный призер Кубка Европы по дзюдо, бронзовый призер Кубка Европы по дзюдо. Двукратный бронзовый призер чемпионата мира по самбо, бронзовый призер этапа Кубка мира по самбо.
Ксения Волянская: Как вы пришли к тому, чтобы преподавать физкультуру в коррекционной школе?
Анастасия Трапезникова: Я вполне успешно преподавала самбо и дзюдо у нормотипичных детей в Нижнем Тагиле в детско-юношеской школе № 2, где сама раньше занималась. А потом директор школы предложил мне поработать в адаптивном спорте с детьми из школы имени Михалины Лысовой. В этой школе занимаются дети с поражением опорно-двигательного аппарата, интеллектуальными нарушениями, слепотой и глухотой. Им нужен был тренер по дзюдо.
Тренировались мы успешно: одна девочка заняла второе место по России, на следующий год слепой мальчик, с которым я занималась, стал третьим на открытом первенстве Курганской области. Как только пришла в эту школу, я стала много читать об этих детях, самообразовываться, изучать книги по адаптивному спорту. Поначалу было трудновато. У детей было некоторое недоверие, так что я шла методом проб и ошибок.
Потом меня направили на переподготовку по адаптивной физической культуре. В программу обучения входило посещение разных школ Екатеринбурга. И первой была та, в которой я сейчас работаю. Нам показали и более легких ребят, и ребят из параллели «Б» – детей со множественными нарушениями развития: синдромом Дауна, аутизмом. У меня был небольшой шок. Ведь в нашем обществе не принято показывать таких детей, не так давно стала эта завеса приоткрываться: люди стали постепенно понимать, что такие дети существуют, они имеют право жить, любить, учиться. Нет, я не испугалась, это было состояние такой острой жалости. Потом, когда мне нужно было переезжать в Екатеринбург к мужу, я как-то сразу выбрала эту школу, душа к ней легла. Меня поставили на «тяжелые» классы, но я уже морально была к этому готова. Меня сразу направили на курсы повышения квалификации по педагогике.
К. В.: Ваш предмет называется «адаптивная физкультура»?
А. Т.: Да, а еще я веду коррекционный курс «Двигательное развитие», пару уроков ритмики у классов «Б» от первого до десятого и факультативно – адаптивное дзюдо «А» классам. Двигательное развитие – это дисциплина, направленная на коррекцию движений ребенка. На этом уроке мы учимся садиться из положения лежа, вставать на четвереньки и на колени из положения сидя на пятках – такие элементарные для обычного человека движения. Многие темы, конечно, приходится проходить в течение нескольких уроков.
К. В.: С такими детьми работать нелегко, сколько человек приходит на урок?
А. Т.: В классе шесть-семь человек.
К. В.: Расскажите о первых днях, месяцах вашей работы в школе.
А. Т.: Первые три месяца работы морально были тяжелыми: например, два занятия мы хорошо ловим мяч, хватательный рефлекс разрабатываем, выходные проходят, а потом, бывает, надо начинать все с чистого листа – мы снова не знаем, что делать с мячом. Получается, что работа монотонная, ты постоянно повторяешь одно и то же, причем это не литературная речь, ведь чем проще я донесу, тем лучше меня поймут. Не все ребята говорящие, приходится следить, чтобы речь была чистая, четкая и конкретная. Поначалу я пробовала сказки рассказывать: «Давай ты как котик прогнешься?» А у ребенка нет ассоциации, он не знает, как котик прогибается, как зайчик прыгает. Поэтому я начала все показывать или делать рука в руке. Вот приседания у нас долго не получались, ну не понимали они, что я от них хочу. Вроде и за руки держу, и говорю: «Сгибай колени», – а на лице ребенка непонимание. И я нашла способ: сажусь на лавочку, выставляю прямую ногу, держу ребенка за руки и командую садиться – и он садится до уровня моей ноги, понимает, что ниже, на пол, не надо. И постепенно привыкает, что приседания – это когда я сажусь, как на корточки, но не полностью.
К. В.: Как обычно проходит ваш урок?
А. Т.: Все начинается с того, что я забираю детей из класса, в котором они занимаются, и отвожу их в зал. Некоторые просто счастливы, когда видят, что я за ними пришла, – значит, идем на физкультуру.
Есть у нас для детей карточки с визуальным расписанием. Ребенку рассказывают, что его ждет: сейчас мы идем к Анастасии Игоревне (на карточке моя фотография), идем заниматься физкультурой (на карточке фотография спортзала) – это показывает классный руководитель, а потом карточки показываю я – сегодня будем приседать и играть в мяч (на фото приседание и мячик). Когда ребенку показываешь расписание, ему легче понять, что от него хотят, снимается тревожность.
Когда ребята приходят в зал, они знают, что сначала надо снять обувь, – это отработка навыков самообслуживания, ставим ботинки на полочку или около лавочки.
В начальной школе дети сначала делают несколько кругов по тактильным коврикам – это уже идет разминка, запускаем кровообращение. Дети это любят, они кайфуют, особенно на аппликаторе Кузнецова: некоторые даже прыгают на нем.
Плюс моего урока в том, что я сенсорно разгружаю детей, – это им необходимо. У нас есть отдельная комната сенсорной разгрузки, но и на моем уроке они выплескивают все накопленное за день напряжение.
К. В.: А в то время, как вы с одним из детей занимаетесь, например, приседаниями, что делают другие дети?
А. Т.: Дети на моем уроке никогда не сидят без дела. У нас есть четыре велотренажера и беговая дорожка. На дорожке им очень нравится, некоторые так разгоняются – даже я так не могу. Беговую дорожку, сенсорные коврики, мячи, канаты, лавочку и одну из шведских стенок нам пожертвовал благотворительный фонд. Пока я работаю с одним ребенком – делаем упражнения, другие занимаются на велотренажерах.
К. В.: Трудно, наверно, поддерживать дисциплину?
А. Т.: Делает что-то не то – полез на стенку, например, я говорю: «Молодец, хорошо лазаешь, а теперь пойдем поприседаем». Конечно, я за всем слежу и реагирую. Но, понимаете, иногда им нужно дать немного свободы – чтобы посмотреть, к чему у них есть интерес. Некоторые дети поражают: ребенок с ДЦП, например, долезает по шведской стенке до самого верха. Конечно, я стою внизу, поддерживаю, помогаю спуститься. И не кричу «Не делай этого!», не настраиваю на негатив. Каждый делает то, что ему по силам. Тот, кто выполнил меньше, – не меньший молодец, чем тот, кто выполнил больше. Главное – ты сделал, ты постарался, ты преодолел себя. Я сама недавно весила 173 кг, и я очень хорошо понимаю этих детей – что такое быть ограниченной в возможностях.
К. В.: Как вы справляетесь с ситуациями, когда у ребенка с расстройством аутистического спектра (РАС) происходит то, что специалисты называют «поведенческий взрыв», что со стороны может выглядеть как истерика или нервный срыв?
А. Т.: Мне постоянно приходится с этим сталкиваться. Я была подготовлена к этому, нам показывали, как с этим справляться. Стараюсь переключать: «Васенька, давай бери мячик, кидай». Раз кинул, два кинул – и переключился. Иногда надо посидеть рядом, погладить, успокоить, дать понять, что все хорошо, бояться нечего, все в порядке. Бывает, ребенок может школьного звонка испугаться. Потихонечку выводишь его из этого состояния. Главное у меня на уроке – это спокойствие, мирная атмосфера. Я часто включаю парогенератор с ароматом сосен, музыку успокаивающую или ритмичную – в зависимости от задач, лампы солевые. Ну и учусь улавливать настроение ребят.
К. В.: То есть, по сути, вы и социальным педагогом должны быть?
А. Т.: Я вам больше скажу – мы еще и математику повторяем, когда упражнения выполняем.
К. В.: На уроках физкультуры у нормотипичных детей всегда бывают игры, а у вас это получается?
А. Т.: Конечно. В чем прелесть моего урока – я помогаю детям социализироваться, они постоянно вместе. Ведь на уроках они взаимодействуют только с учителем. Казалось бы, дети всегда найдут способ пообщаться, но у наших детей с этим непросто, особенно у ребят с РАС. «Передай мяч», «добеги до Васи» – я всячески подталкиваю их к общению.
К. В.: Выгорание – это частая проблема у педагогов, тем более в коррекционной школе. Как вы с этим справляетесь?
А. Т.: Опыт выгорания мне был знаком задолго до того, как я стала заниматься с детьми, еще во время спортивной карьеры. Понимаешь, что делаешь одно и то же и потолок – вот он. Это как проходить одну и ту же игру постоянно – змейку, тетрис, когда все циклично, не к чему стремиться. Год проходит – и надо опять достигать того же. Эйфория – когда стал призером в первый раз, второй, третий. А потом приедается – это как несколько дней подряд есть торт. А тогда еще и травмы начались. Я справлялась только за счет силы воли: понимала, что мне надо окончить колледж, иначе у меня не будет работы. Но год недотянула – получила сотрясение мозга. Пошла работать тренером и попутно заочно оканчивала последний курс колледжа.
К. В.: А здесь, в школе?
А. Т.: Поначалу была паника: я чувствовала свою педагогическую беспомощность, начинала сомневаться в себе. Но коллеги меня очень поддерживали, объясняли, что у таких детей тот результат, которого я добилась, – это уже большой прорыв и мне надо немного снизить планку. А еще у нас в школе много педагогов с психологическим образованием – поддерживаем друг друга.
Сейчас мне намного легче, я третий год работаю, уже втянулась, мне очень нравится. Мне хочется передать свой опыт. В спорте я понимала, что несу ответственность за спортивное будущее детей, а здесь я больше делюсь жизненным опытом. Ребят, которые ходят ко мне на дзюдо, я учу, как правильно падать, группироваться.
Очень радуюсь маленьким успехам своих ребят. Полез на шведскую стенку – приятно до глубины души, потому что год назад он от нее шарахался. Приятно, когда у детей виден прогресс: у кого-то в поведенческом плане, у кого-то в физическом.
К. В.: Многие школы переходят на дистанционное обучение, получается, что дети не занимаются, а потом приходится все начинать с начала?
А. Т.: Думаю, нам не придется, у нас есть такая фишечка – приложение для смартфона. Я с 2019 года сотрудничаю со Специальной Олимпиадой России. Они разработали проект «Тренер в кармане», и я записала для него свой ролик с занятием. Это для удаленного обучения, для любых детей – и нормотипичных, и с ограниченными возможностями здоровья. Мы сейчас собираем разрешения для регистрации детей в этом приложении, на сегодня один класс в полном составе уже занимается. Я вижу в приложении, как ребенок выполняет задания. А еще там есть «Бинго недели», всякие поощрения, ребенок видит, сколько он сделал, какой он молодец.
К. В.: Какие у вас планы на будущее?
А. Т.: Я поступила в Российский государственный профессионально-педагогический университет, институт инженерно-педагогического образования, – на «психологию образования», возможно, в будущем смогу быть не только преподавателем физкультуры, но и психологом в этой школе.
К. В.: А что труднее – готовить детей к спортивной карьере или обучать детей с инвалидностью?
А. Т.: Для меня работать здесь – это почти как завоевать мир в спорте. Здесь ты так же кропотливым трудом достигаешь результата, и радости от этого не меньше: мы вместе этого достигли, пусть эти результаты не такие большие, как в спорте. Здесь идет речь не о самолюбии ребенка, а о его жизненной необходимости уметь делать вещи, которые нам даются легко.
Фото Артема Устюжанина, портала E1.ru и Ксении Волянской
