Кирилл Некрасов

Кирюша родился в тяжелом состоянии, три недели его выхаживали врачи. А на второй день после выписки, уже дома, у него поднялась температура. Мы вызвали педиатра, но ничего, кроме жаропонижающих свечек, нам не предлагали. Малышу становилось все хуже, и нас на скорой доставили в областную больницу. Там у Кирюши выявили менингит, на два дня у него заметно увеличилась голова, и добавился еще диагноз «гидроцефалия» (водянка мозга). Шунт в таком состоянии было невозможно устанавливать, и сыну наладили внешний дренаж для оттока жидкости. Потом, когда воспаление ушло, шунт установили, но он не работал. За полтора месяца трижды удаляли шунт и ставили дренаж. Кирюша тяжело переносил наркоз, у него начались приступы судорог. Тогда мы жили в Кирове, и местные врачи признавали, что ничем уже не могут помочь сыну. Мы добились перевода в детскую больницу в Казани. Там Кирюшу пролечили и установили шунт, он нормально работает по сей день. Но за это время сын утратил слух и зрение, совсем не развивался. Из-за эпилепсии нам запретили реабилитацию. Мы переехали в Санкт-Петербург, чтобы лечить Кирюшу. Здесь врачам удалось частично восстановить ему слух – благодаря нейрохирургической операции, которую провели по госквоте. Обследование показало, что нарушение зрения вызвано неврологическими проблемами. Муж выучился на гидрореабилитолога и сам стал заниматься с Кирюшей, но этого недостаточно. С помощью Русфонда мы прошли лечение в московском Институте медтехнологий, и сын стал подвижнее, появилась опора на ноги. А главное – ушли приступы, и теперь можно проводить активную реабилитацию. Нас ждут на повторный курс, а нам его не оплатить. У нас четверо сыновей, младшему два года. Муж работает медбратом в онкоцентре.
 
Наталья Некрасова,
Санкт-Петербург
Фото из архива семьи