Портрет врача

В ногах правды

Ярославский доктор хочет спасти Россию от косолапости

Рубрику ведет Сергей Мостовщиков



Когда Архимед Сиракузский говорил, что, мол, дайте ему точку опоры и он повернет Землю, явно он обращался к ярославскому ортопеду Максиму Вавилову. Тот как раз занимается опорно-двигательным аппаратом, причем делает это с Архимедовым размахом. Дайте, говорит Вавилов, мне 65 врачей, и я полностью избавлю отечество от косолапости. Дело в том, что Максим Александрович первым в России начал лечить косолапость по методу Понсети. Эта манипуляция была разработана еще в 50-х годах прошлого века знаменитым американским ортопедом Игнасио Понсети. И суть ее состоит в том, что с тяжелым врожденным пороком можно справиться без серьезных операций и всего за два месяца, а не за год изнурительных гипсований. Вавилов успел застать старика Понсети живым и учился искать точки опоры и поворачивать планете стопы лично у мастера. Теперь энергичный травматолог-ортопед из ярославской клиники «Константа» одержим идеей найти как можно больше единомышленников и передать им знание о том, как ставить человечество на ноги.

Надо ли говорить, что Россия приняла пророка легкой поступи в обычной своей косолапой манере. Традиционная медицина сразу сочла Вавилова содрогателем основ, чуть не шарлатаном и сектантом. Однако усердная убежденность доктора, который спас от инвалидности сотни малышей, обучил методу Понсети десятки врачей и написал докторскую диссертацию, а также целенаправленная помощь Русфонда в продвижении новых ортопедических идей среди врачей и пациентов сделали свое дело. Максим Александрович половину карты России закрасил зеленым цветом – здесь уже практикуют лечение косолапости по методу Понсети. Что будет дальше? И если правда, будто отечество наше уже встало с колен, то сможет ли оно перестать теперь косолапить, падать и спотыкаться? Вот что говорит доктор Вавилов о методе Понсети, России, косолапости, об опасности новых идей и о самом себе.

О методе Понсети

Моя кандидатская диссертация была посвящена хирургическому лечению косолапости. Я только начинал работать в детской ортопедии, и опыт у меня был такой: в шесть месяцев мы полностью разбирали ребенку стопу, делали из нее новую, фиксировали все спицами и считали, что победили. Первые год-два результаты нам нравились. Но лет через пять стало понятно, что стопы получаются неподвижными, болезненными. К тому же все дети априори становились инвалидами. Они просто снабжались ортопедической обувью, и больше ничего сделать было нельзя.

А тут в интернете я узнал о методе лечения по Понсети. Внимательно на это посмотрел, начал потихонечку пробовать. И вдруг сижу на дежурстве в отделении, звонит охрана. Говорят: там какие-то американцы пришли, что-то лопочут, нам ничего не понятно. Я по-английски чуть-чуть говорил, вышел, спросил, что случилось. Там мужичок в возрасте, барышня с ним. Отвечают: мы миссия, мы мормоны, пришли поучить вас новому методу лечения косолапости по Понсети. Я не поверил своим ушам.

В результате я съездил поучиться прямо к самому Понсети, тогда он был еще жив. Все это было очень непросто. Сначала в Ярославле прошла конференция, которой все тут боялись: думали, это опасно – мормоны какие-то, наверняка шпионы. Договаривались месяцев восемь, чтобы они просто приехали на два дня со своей командой и бесплатно провели тут хоть какое-то обучение. Мы познакомились, и меня пригласили в Америку, в Айову, продолжить знакомство. Я прилетел, жил там в мормонском доме, ходил есть в «Макдоналдс» и полтора месяца изучал метод Понсети. Он был к тому времени уже такой настоящий дедушка. Сам все гипсовал, мне показывал, очень мне понравился. Со стариками вообще хорошо общаться, они никуда не торопятся, все успеваешь понять.

Что я понял? Классика лечения в нашей стране, как и во многих странах, такова: до шести месяцев косолапого ребенка гипсуют, в шесть месяцев оперируют, потом еще шесть месяцев гипсуют и дают инвалидность. Понсети накладывает в общей сложности пять-шесть гипсов, по одному в неделю, и за это время полностью выводит стопу в нормальное положение. Просто он нашел другие точки фиксации стопы и стал проводить с ней другие манипуляции, чудо какое-то. Потом пациенту делается малотравматичная операция – через прокол пересекается ахиллово сухожилие. Все. После этого ребенок носит брейсы – специальные ботиночки, между которыми стоит перекладина, она фиксирует ноги в правильном положении. Раньше у меня в туалете стояли обычные плинтуса. Родители мои ходили за детскими ботинками в магазин, а я отпиливал кусок плинтуса и саморезами прикручивал к нему эти ботинки. А сейчас у нас в клинике разработан уже пятый вариант брейсов для пациентов.

Каковы результаты? Например, у нас в Ярославле больше нет косолапых детей в возрасте старше четырех месяцев. Мы всех их вылечили. И результаты совсем другие. Стопы гибкие, дети бегают, прыгают, многие из них становятся спортсменами. Что это значит? Огромное количество счастливых историй.

О загадке косолапости

Никто не знает причин косолапости. Делались генетические исследования, но особенных результатов они не принесли. Зато есть цифры, все посчитано. Скажем, я сам выяснил, сколько в России каждый год рождается косолапых. Я взял статистику рождаемости Росстата и частоту встречаемости патологии. Это один-два ребенка на тысячу новорожденных или два-три на тысячу – в зависимости от региона. Поделил, получил результат – примерно четыре с половиной тысячи косолапых в год.

При этом один ортопед может за этот год пролечить по методу Понсети от шестидесяти до ста косолапых. Соответственно, понсетистов по стране, чтобы победить косолапость как таковую, нужно примерно шестьдесят пять человек. Понимаете, они полностью закроют в России эту проблему. Несложно, казалось бы. Но даже такой масштаб почему-то здесь не так просто осознать. Я вот разговаривал с литовцами по этому поводу, они говорят: слушай, если следовать твоей логике, нам на всю страну нужно всего полтора специалиста. Им, конечно, легче. А у нас то дорог нет, чтобы доехать, то ума, то денег. И вот получается: на каждой конференции, на всех встречах многие годы мы говорим одно и то же, много раз подряд. Но постоянно к нам приезжают люди, которые или недогипсованы, или перегипсованы, сделана куча ошибок в лечении. Почему? Непонятно. Обидно. Неужели здесь нужно только насаждать, наказывать и хвалить? Неужели это и есть наш единственный метод? Загадка.

О ригидности России

Поначалу мне приходилось со всеми здесь воевать за полученное знание. Я, конечно, был молодой, энергии была куча, но пришлось нелегко. Врачи шептались: «Вон понсетист идет», как будто я несу в себе что-то страшное. Систему сложно ломать, когда она есть. Понимаете, детская ортопедия – это самая ригидная специальность, что-либо изменить здесь просто невозможно. Пятьдесят лет до тебя люди лечили и получали вроде неплохие результаты. А тут приходишь ты и говоришь, что самый умный. Никто не поверит в это, пока пролеченные тобой дети не проживут хотя бы пять-десять лет. На медицинских конференциях мы впрямую ругались с коллегами. Мне говорили: что это вы нам привезли сюда, какие-то Понсети? Мы всю жизнь тут лечили, и ничего, слава богу, все живы. Аргументы были такие: заткнись и слушай.

Но прошло время, появились результаты, сторонники. О нас стали говорить люди, нам начал помогать Русфонд, который не просто собирает родителям деньги на операции, но фактически популяризирует метод Понсети среди специалистов. И вот дети, пролеченные по этому методу, уже ходят по стране десять лет. И вот у нас есть опыт наблюдения за ними. И вот мы можем не говорить уже, что за границей лучше, чем у нас, лечат косолапость, а можем показывать то, что сделано здесь.

То есть постепенно нас признают, идет уже разговор о премии «Признание» и так далее. У нас в презентации клиники есть карта России, на которой зелененьким закрашена примерно половина страны – здесь уже практикуют метод Понсети. Надо будет сейчас в Калининград еще съездить, на Сахалине не были, на Камчатке, в Якутске.

Может быть, не так уж быстро все происходит – в год нам удается убедить и обучить примерно десять специалистов. Но, видимо, в России быстро происходит только какая-то беда, а избавление от нее – процесс долгий и болезненный.

Об опасности идей

Мне кажется, без новых идей жить скучно. Если ты веришь в свое дело – делай его, пока силы есть. Но, конечно, всегда возникает вот этот выбор: ты либо борешься за свои идеи и сидишь дома один, ковыряешь пельмени и пьешь пиво, либо тебе надо жить среди людей и как-то кормить свою семью. У нас был здесь парень один, очень хороший, толковый, мы его поучили, он уехал в Москву. В клинике ему сказали: отлично, вот у нас есть косолапые, хочешь – лечи, все равно лето сейчас, все в отпуске. Он взял и за лето всех вылечил. Приходят осенью врачи и говорят: а косолапые где? Он говорит: так кончились. Как так? Его и выгнали. Уволили. Теперь он работает взрослым травматологом, а к детству не подходит совсем, ни ногой.

Надо иметь это в виду и соизмерять свои силы. Ну или заводить надежную семью. Я вот женился в свое время на одногруппнице, и у нас сейчас четверо детей. Такая от этого круговерть. Вот вчера вышел из операционной в 19:20, потом дома с детьми сделал уроки, потом упал, потом в шесть утра встал, школа, садик – и сюда. Я думаю, мне просто некогда выбирать и сомневаться.

О самом себе

Я думаю, в любом человеке есть все, что ему нужно. У меня, например, мама – врач, а батя – военный. Я всю жизнь собирался быть офицером, а потом вдруг почувствовал, что не очень получается подчиняться. Пошел в медицину. А через три года учебы вдруг понял, что травматология и ортопедия – это такая военизированная на самом деле система. Сказано – сделано. Все по шаблону. Очень похоже на армию. И мне понравилось. А потом уже пришел именно в детскую ортопедию. С детьми интереснее, они благодарнее, восстанавливаются быстрее, их еще можно вылечить. Со взрослыми – все уже, привет.

Апогей взрослой ортопедии – это протез. Поставили тебе его, и ты больше никому не интересен. Ни врачу, ни самому себе. Так что в каком-то большом травматологическом смысле это очень, мне кажется, важно – как можно дольше оставаться детьми.

Фото Сергея Мостовщикова