История двадцать четвертая,
ПИСЬМА БОЛЬШЕ НЕ НУЖНЫ

Про десятилетнюю Настю Савельеву, девочку, которая видела, как убили ее мать, и как сгорел ее дом, мы писали год назад. У нее еще был лейкоз, ей нужна была трансплантация костного мозга, она была очень полная от гормонов, совершенно лысая от химиотерапии, ей негде было жить, если выживет, и у нее никого не было, кроме бабушки, которая бросила пить, чтобы ухаживать за внучкой, но так мучилась от абстиненции, что не могла отличить сырое мясо от вареного.

Год назад Таня наткнулась в Интернете на сообщение о том, что Насте Савельевой собрали денег на трансплантацию костного мозга. Кликнула мышкой, прочла мою заметку про то, что Настя умрет, если не сделать ей трансплантацию, а потом прочла отчет о том, что деньги собраны и Настя готовится к операции. Никакого смысла звонить в гематологическое отделение РДКБ не было, но Таня все равно позвонила и спросила доктора, чем еще можно помочь Насте Савельевой. Доктор сказал, что денег больше не нужно, Настю готовят к трансплантации, девочка сидит в стерильном боксе одна, к ней в бокс никому нельзя входить, но можно разговаривать с ней через стекло.

-- Может быть, вы придете поговорить с ней? Ей одиноко и страшно.

У Тани своих двое дочерей: старшая дочь-подросток, тоже Настя, и маленькая двухлетняя Даша. Еще Таня работает в бухгалтерской фирме мужа, то есть у нее не особенно-то было время ходить по больницам и болтать с незнакомыми девочками, даже если те сидят в стерильном боксе, даже если им одиноко и страшно. Но Таня пошла почему-то.

К тому времени врачам пришлось отказаться от услуг Настиной бабушки, которая вызвалась быть у внучки сиделкой и даже бросила пить для этого, но, видимо, так плохо чувствовала себя из-за отсутствия алкоголя, что никак не могла запомнить, что девочке с убитым костным мозгом, запертой в стерильном боксе, смертельно опасно есть сырые сосиски и вообще смертельно опасно есть что-нибудь не сваренное в скороварке. Приезжали еще какие-то дальние Настины родственники, хотели удочерить девочку, если выживет, но они думали, что девочку дают вместе с квартирой, и узнав, что девочку дают без квартиры, уехали.

Два месяца Таня разговаривала с Настей через стекло и подарила ей через стекло настоящую (простерилизованную) куклу Барби. Мы сидим сейчас в Таниной кухне, и Настя особо подчеркивает, что это настоящая Барби. Настя стала вдвое стройнее с тех пор, как я видел ее год назад, у Насти отросли красивые черные волосы, и она зовет Таню мамой. Она говорит, что тогда в боксе ей очень хотелось, чтобы Таня ее удочерила. И потом, когда врачи разрешили Насте выходить из бокса, и Настя впервые обняла Таню и стала прогуливаться с ней, надев респиратор, по коридором больницы, ей еще больше захотелось стать Таниной дочкой. А что вы думали? Дети после трансплантации костного мозга долго еще гуляют в респираторе. Потому что им смертелен любой в мире микроб.

И Таня тоже хотела удочерить Настю. И Танина старшая дочь тоже уже ходила к маленькой Насте в больницу и мечтала, чтобы Настя стала ее сестренкой.

-- Я только боялась, что муж не разрешит, -- говорит Таня. – Я все время притаскиваю в дом всякую живность, собак раненых, кошек, а он у меня армянин, и считает, что животные в доме это нечисто. Я однажды притащила лабрадора, а он сказал: «Выбирай, или я, или собака».

Поговорить с Таниным мужем взялась теща, Танина мать. Таня нарочно ушла из дома, позвонила домой, мать сняла телефонную трубку и положила на стол, чтобы Таня могла по телефону слышать, что скажет муж. Старшая Танина дочь тоже слушала из соседней комнаты, кажется. А маленькая Настя в больнице писала Тане письмо, что просит взять ее в дочки, но поймет и не обидится, если взять нельзя.

-- Мне нужно поговорить с вами, -- сказала Танина мама зятю, когда тот пришел домой.

-- Слушаю вас, -- у него не было времени, он собирался в командировку.

-- Вы знаете, вот есть эта девочка Настя в больнице… У нее совсем никого нет… Ну, эта девочка, которую навещает моя дочь…

И вдруг он сказал:

-- Что у нас тарелки супа не найдется? Ну, если у девочки никого нет, то надо ее брать, конечно. Странно вы русские как-то относитесь к детям, вы их бросаете.

После этих слов Таня пошла к Насте в палату и сказала, что берет ее в дочки. Я теперь сижу у них на кухне и спрашиваю девочку:

-- А где письмо? Где письмо, в котором ты просила Таню удочерить тебя.

-- Я его порвала, -- говорит Настя. – Мне нельзя было прыгать на кровати, потому что кости после трансплантации очень хрупкие, но я прыгала и рвала письмо. Потому что оно было не нужно.

ВАЛЕРИЙ ПАНЮШКИН
17.12.2004

« к письму