Жизнь. Продолжение следует

Взрослый маленький человек

Как справиться с горечью, если слишком много сахара

Рубрику ведет Сергей Мостовщиков



Он оказался серьезный человек, этот Эдуард Ахметов из Уфы. На прощание даже подарил мне красную коробку из-под жвачки Hubba Bubba. Говорил строго. На, сказал, держи, там вообще-то полная коробка невидимых моллюсков, гляди не потеряй. Парень что надо, честное слово. На мелочи не разменивается – при мне сказал матери, что вырастет и купит ей и отцу два дома.

– Недавно же обещал только один, – вспомнила мать.

– Будет два, – махнул рукой. – И не дома, а замка. Так даже лучше.

Когда пили чай, Эдуард решил съесть шоколадную конфету. Сам себе сделал анализ крови. Сам ввел нужные данные в компьютер, управляющий инсулиновой помпой, деньги на которую специально для Эдуарда собрал Русфонд. Взъерошил волосы, вздохнул, но как-то философски, без досады:

– Эх, добьет меня когда-нибудь этот сахар.

Развернул конфету и съел. Серьезный такой мужчина. Семь лет. С четырех болеет сахарным диабетом. Такая с ним история. Вот как ее рассказывает Резеда, мать взрослого человека Эдуарда Ахметова.

«Город наш, Уфа – лучший город на земле. Зеленый, добрый. Люди у нас неозлобленные, нехапкие, что ли, как это бывает в других местах. Родилась я и выросла в небольшой семье. Брат, мама, бабушка, папа. Когда родители развелись, переехали сюда, к бабушке, к маминой маме, с тех пор так тут и живем. С мужем познакомились в аське, есть такой компьютерный чат. Он прислал мне анекдот, я прислала ему анекдот, пообщались, встретились и поженились. А что это были за анекдоты, я теперь даже и не помню. По-моему, про милицию.

Поженились, родили двоих детей, Эдика и Самиру. Дочка чуть помладше. Эдик рос у меня помощником, с самого детства был такой он, взрослый мальчик. Мужчина. Он иногда, конечно, что-нибудь скажет невпопад, но всегда защищает нас. Он у нас защитник. И помощник. Дочь у меня росла беспокойная, а мне надо было готовить, убираться, так мне всегда сын помогал. В три года начал сам буквы учить, сам стал читать. Мы ему даже сказали: «Научишься книжки читать, подарим тебе планшетник». За неделю до пятилетнего дня рождения он пришел ко мне с книгой, раскрыл ее и прочитал.

А с болезнью вот как вышло. Ему было три года, шел четвертый, и вот в конце декабря мы заметили, что он какой-то вялый стал. Был активный парень, а тут начал больше лежать. Никогда не писался, и вдруг десятого февраля это произошло. Мы пошли в больницу, сдали анализ крови. Вроде, все нормально оказалось с сахаром. На следующий день опять все повторилось. В конце концов, я отвезла его в платную клинику, сделали анализ там, выяснилось, что все очень плохо. «Скорую» вызывать не стали, повезли его на машине в республиканскую больницу. Там нас госпитализировали, начали сразу колоть инсулин. Начался у нас диабет.

Три года мы болеем, особенных осложнений не было. А сейчас начались проблемы, все время сахар у нас разный: то низкий, то высокий. Это влияет на сосуды, так что в этом году он у нас стал падать в обмороки. Ну, то есть он как бы засыпает. Может читать и заснуть. Сесть и заснуть. Начались проблемы со зрением. Но благодаря тому, что Русфонд собрал нам деньги на инсулиновую помпу, мы почувствовали огромное облегчение. Потому что представьте: колоться минимум десять раз в сутки либо раз в три дня – большая разница. Он лучше стал себя чувствовать, реже сахар в крови становится слишком низким или слишком высоким. То есть появилась такая вот стабильность.

Конечно, грех особенно жаловаться – нам еще повезло. Есть дети, которые живут не то что на постоянных уколах, а на капельницах. Наши проблемы кажутся решаемыми. Только бы было терпение. Хватает, конечно, его не всегда. Например, тут нам летом соцзащита выделила путевки в санаторий “Виктория” в Ессентуках. Это целая история. Еле добрались на поезде, страшная жара, инсулин хранить негде, пришлось купить холодильник. Приехали туда, пришли в столовую, официантка швырнула холодную кашу на стол, ребенка всего обдало аж с ног до головы. Мы перепугались, ели сначала в кафе в городе, а через два дня обменяли билеты и уехали обратно.

Хорошо, что у нас тут к детям относятся более трепетно. Вот у нас есть школа, куда сын скоро пойдет. Там знакомы с проблемой диабета, у них есть опыт. И у педагогов, и у медиков. Нам там очень рады, тем более что он уже и читает, и пишет, подготовленный. Меня, конечно, волнует, как он там адаптируется к детям. С тех пор, как он заболел, выходить нам на улицу было довольно сложно. Постоянно с глюкометром. Сильно бегать нельзя, потому что сахар упадет. Дети грызут конфеты, а ему нельзя – сахар поднимется. То есть он давно уже во всем ограничен, с детьми общался только в больницах. Как это скажется в школе – посмотрим.

Но в любом случае – все это жизнь. А когда-то мне казалось, что все оборвалось в одну секунду, все закончилось. Закончилось навсегда, без каких-либо шансов. Мы же надеялись, как и все. Пытались обращаться к нетрадиционной медицине, я сама покупала какие-то травы, слушала соседей, которые говорили, что можно вылечить диабет. Понятно, что все это не так. Тем не менее плакать все время тоже невозможно. Так что я для себя решила: если я себя сейчас, так скажем, убью своими эмоциями, кому он будет нужен, сын мой? Кто его на ноги поставит? Муж, конечно, не бросит его, он его любит. Но все-таки каждому ребенку нужна мама. Вот я она и есть».

Фото Сергея Мостовщикова